Как помощник Франклина Рузвельта предсказал российскую экономику XXI века. 107 лет назад, 15 октября 1908 года, в глубокой канадской провинции родился Джон Кеннет Гэлбрейт, будущая суперзвезда американской и мировой экономики. Этого человека с упоением читал Франклин Рузвельт, он был советником Джона Кеннеди и Билла Клинтона, контролировал цены в США во время Второй мировой войны, протестовал против вьетнамской авантюры, дважды (с интервалом в 54 года!) получил высшую гражданскую награду США — Президентскую медаль Свободы, был зарубежным членом Академии наук Советского Союза… И писал очень ясные, умные книги об экономике и ее месте в жизни.
Именно этой ясностью, скорее всего, и обусловлено отсутствие Нобелевской премии по экономике у Гэлбрейта. Он не имитировал глубокие изыскания в мелких местах, не был математиком и статистиком, не употреблял слово «открытие» в отношении своих работ. Он просто осознавал окружавшую его экономическую действительность, описывал ее и в меру сил и должностей пытался на нее повлиять. Занятно, что другой выдающийся американский экономист Василий Леонтьев, сам нобелевский лауреат, так ответил на вопрос, получит ли Гэлбрейт знаменитую премию: «Нет. Он же критикует буржуазные государства и ратует за демократический социализм». Неожиданная характеристика человека, которому США обязаны заметной частью своих экономических успехов.
Впрочем, достигнуты эти успехи были в годы, когда сам экономист уже начал разочаровываться в собственных взглядах середины XX века. Постепенно Гэлбрейт действительно все дальше отходил от идеологии «свободного рынка», а в последнем своем произведении «Экономика невинного обмана», написанном уже в XXI веке, когда экономисту перевалило за 90 лет, и вовсе в понятных и лаконичных выражениях уничтожил систему, к созданию которой вольно или невольно приложил столько усилий.
К сожалению, практически все положения «Экономики невинного обмана» можно применить и к современной России, в первую очередь к доминирующему положению в ней государственных корпораций. ГУПы и ПАО, формально являясь национальным достоянием, все чаще работают прямо против государственных интересов, и Гэлбрейт прекрасно объясняет этот механизм. Но начнем с терминологии (здесь и далее цитаты даются с незначительными сокращениями).
…Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство» — оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» — смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово «социализм» вызывает неприятие. В итоге прижилось выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории — впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла — и выбор был сделан.
Убедительное название современной экономической системы: «корпоративная система». Нет сомнений в том, что корпорация является господствующей силой в современной экономике.
Но почему не рынок? Почему не свободное удовлетворение потребностей покупателя, почему не этот постоянный аукцион, где выигрывает тот, кто предложит максимальное качество по минимальной цене? Да потому, что потребитель уже ничего не решает.
Принцип независимости потребителя все еще остается столпом экономической теории, и его все еще продолжают использовать для защиты экономической системы, вычерчивая кривые и уравнения. Однажды я описал подлинную реальность, и экономисты-профессионалы обрушились на меня с жесткой критикой. По их мнению, влияние рекламы и искусства продаж погоды не делает, истину отражает классическая кривая спроса, а покупатель — главенствует. Вера в рыночную экономику, в которой покупатель независим, является одной из наиболее распространенных форм заблуждения. Никто ничего не сможет продать, если не будет управлять потребительским спросом и контролировать его.
Для достижения цели нанимают самых выдающихся и высокооплачиваемых музыкантов и актеров. Художники, которые искали себе покровителей, писатели, которые ждали своих читателей, менеджеры, которые занимались производством товаров и услуг, — все они теперь посвятили себя формированию ответной реакции рынка. Как результат — высокий уровень художественного мастерства и финансовых затрат.
Вспомните хотя бы одного популярного актера, который ни разу не снялся бы в рекламе. Они думают, что цель рекламы — деньги, но подлинная ее задача — подчинение потребителя, лишение его свободы выбора.
А лишение свободы выбора ведет к монополизму, достигшему в России исключительно высокого уровня. Олицетворением этого факта являются естественные монополии и другие контролируемые государством корпорации. На кого они работают? Почему их руководство игнорирует интересы своего главного акционера? Почему государство не может защитить эти интересы?
Корпоративная система, в основе которой лежит необузданная тяга к самообогащению, — это основополагающий факт XXI столетия.
Существование собственников и акционеров общепризнано, их даже восхваляют, но они, и это несомненно, не играют какой-либо роли в управлении компанией.
Сегодня этот обман приобрел официальные черты, и одной из них является совет директоров, который избирается менеджментом, полностью подчиняется менеджменту, но при этом считается рупором акционеров. В совет директоров входят мужчины и одна-две женщины — чье наличие необходимо, — которым достаточно иметь поверхностное представление о деятельности компании; за редким исключением эти люди уступчивы. Менеджмент регулярно информирует получающих жалованье и питание директоров о том, какие решения были приняты и о чем стало известно за прошедший период. Предполагается, что совет директоров одобрит эти решения, в том числе и размер вознаграждения менеджменту — вознаграждения, которое менеджмент сам себе установил. И, что неудивительно, оно может быть необычайно щедрым. Узаконенное самообогащение, достигающее нескольких миллионов долларов, — вот общая характеристика современного корпоративного правительства.
Убеждение, что вознаграждение менеджеров определяют акционеры (напомним, для РЖД, Сбербанка или «Газпрома» главный акционер — это Российская Федерация! — РП) или директора корпорации, — это фальшивый символ веры. Чтобы сохранить это убеждение, акционеров приглашают на ежегодные собрания, которые, ей-богу, напоминают религиозный обряд — торжественное мероприятие, на котором, за редким исключением, вы не услышите негативных высказываний. Все это напоминает мне службу в баптистской Церкви Завета. Безбожники, подстрекающие к действию, оставлены в стороне; положение менеджеров, как и должно быть, укрепляется. Никому не следует сомневаться в том, что на любом крупном предприятии акционеры — собственники — и их якобы директора полностью подчинены менеджменту. И хотя и создается впечатление, что власть принадлежит собственникам, в реальности это не так. Этот обман принимается всеми.
Бесспорно, корпоративный менеджмент должен быть наделен полномочиями для того, чтобы управлять деятельностью корпорации, но не для того, чтобы воровать с невинным выражением лица. В этом заключается одна из наиболее сложных и, учитывая, какую власть имеют сегодня корпорации, наиболее острых проблем, требующих решения. Общество, в котором правит бал экономика корпоративных злоключений и преступлений, не способно приносить пользу, и в конечном итоге оно прекратит свое существование.
Последнее предложение этого фрагмента должно висеть в кабинете каждого министра и топ-менеджера госкорпораций.
Владелец малого бизнеса, небольшое предприятие розничной торговли или сферы услуг, так же как и фермер, до сих пор преподносятся экономической наукой в качестве ключевого элемента. Однако эти субъекты являются частью системы, которая была классически описана в учебниках прошлых столетий; они не принадлежат современному миру, они лишь дань дорогой сердцу традиции.
Небольшого розничного торговца уже поджидает «Уол-Март», семейную ферму — гигантские предприятия по выращиванию зерна и фруктов, а также современные крупные производители мяса. Уж они-то постараются, манипулируя ценами и снижая затраты, довести их до банкротства. Экономическое и социальное доминирование крупного бизнеса общепризнано. Малое предприятие ждут крах и забвение.
Много лет в России идет дискуссия о государственной и частной роли в экономике, о необходимости приватизации или национализации. Выше Гэлбрейт уже показал, что и государственные корпорации, по сути, являются частными лавочками, что «Газпром» работает в интересах группы Миллера, а не российской нации. Но далее он и вовсе уничтожает грань между «государством» и «частниками» на примере государственного военного заказа США. В России ситуация несколько иная, государство контролирует бóльшую часть ВПК, но в остальных сферах у нас те же самые проблемы, что и у общества, в котором жил великий экономист:
Общепринятые различия между государственным и частным секторами, если взглянуть на них серьезно, не имеют смысла. Все они — только риторика, а не реальность. С практической точки зрения самая большая, наиболее существенная и развитая часть того, что принято называть государственным сектором, уже принадлежит частному сектору.
В 2003 финансовом году примерно половина всех так называемых государственных дискреционных расходов (то есть расходов, которые не предназначены на какие-либо конкретные цели, как, например, соцобеспечение или обслуживание государственного долга) США была направлена на военные цели, или, как предпочитают говорить, — на оборону. Подобные траты, в том числе и расходы на так называемую ядерную оборону, являются результатом влияния, оказанного теми, кто финансово заинтересован в осуществлении этих расходов. Статья «расходов на вооружение», как показывает беспристрастный анализ, возникает отнюдь не в государственном секторе, как это принято считать. Основная ее часть появляется по инициативе и с одобрения военной промышленности и ее политического рупора — частного сектора. Именно промышленные компании создают проекты новых вооружений, и именно они получают государственный заказ на их производство и извлекают из него прибыль.
Проблема показана, язва обнажена. Как же быть дальше, как выбираться? Трезвый практик Гэлбрейт, всю жизнь искавший решение реальных экономических проблем — и, как правило, успешно! – перед лицом могилы не считает себя вправе давать советы новому поколению. Воздерживается он и от прогнозов, с железной логикой уничтожая само ремесло экономического прогнозирования:
Обман начинается с очевидного, но повсеместно игнорируемого факта: будущие экономические достижения, переход от хороших времен к рецессии либо к депрессии и наоборот предсказать невозможно. Есть более чем подробные прогнозы, но нет твердого знания. Любой прогноз с момента своего появления вступает в единоборство с различными комбинациями, складывающимися из диктуемых ситуацией действий государства, из неизвестной корпоративной и частной деятельности и в глобальном смысле — из ситуации мира или войны. Сюда же можно добавить непредсказуемые технологические и прочие инновации, реакцию потребителей и инвесторов, различные воздействия экспорта, импорта, движения капиталов и реакции на эти процессы со стороны корпораций, общества и государства. Словом, известную величину невозможно получить из суммы неизвестных величин.
Гэлбрейт прожил 97 лет. Сложно даже представить, сколько событий произошло в его жизни, в скольких он сам принял участие, к скольким действиям американской администрации имеет отношение, за какие из них несет ответственность. Джон начал активную деятельность до Второй мировой, во времена «нового курса» Рузвельта — и успел в трезвом уме и ясной памяти осудить вторжение США в Ирак, назвав его чисто экономическим проектом частных военных корпораций. Он знал живую экономику, он работал не математическими формулами, а конкретными управленческими решениями. Гэлбрейт был смелым и честным человеком, он говорил и писал о том, что думал и знал, он не боялся признавать ошибки, но точку зрения менял не с линией Демократической партии, а в результате собственных наблюдений и размышлений. В его статьях и книгах прослеживается вся история западной экономической практики XX века.
